Скрипач Александр Гершович работает в Филармоническом Оркестре Монте-Карло с 1991 года. Мы поговорили с ним о том, как устроено закулисье, нашли оптимистичное объяснение, почему молодежь редко ходит в концертные залы, и посчитали, сколько минут в день нужно слушать классику, чтобы не заскучать, не разочароваться, а раз и навсегда полюбить её (спойлер — всего 10!)
Вы родились в Минске, учились в Московской консерватории, а работаете в Монте-Карло. Как вы оказались в этом оркестре?
В августе 1991 года я был на гастролях в Европе с Государственным камерным оркестром СССР. 19 августа у нас был прекрасный вечер в Испании: мы сидели за большим столом на берегу моря на ужине, устроенном в благодарность за концерт. Один из наших виолончелистов зачем-то поднялся в номер, а обратно спустился чуть не поседевший, со словами: «В Москве танки!» (19 августа 1991 года — дата Августовского путча, прим. редакции). Мои знакомые в Европе сказали: «Если можешь, не возвращайся в СССР». Я не стал возвращаться, а буквально через пару дней Советский союз развалился. Так что я всегда смеюсь, что я последний советский невозвращенец.
В Европе я тут же начал играть конкурсы в разные оркестры. Уже в октябре 91-го сыграл в Ницце и Монако, прошел и туда, и сюда. Выбрал Монако и до сих пор не жалею.
Насколько интернационален Оркестр Монте-Карло?
Очень интернационален! Когда я приехал, еще сильно чувствовалось американское влияние: из-за Принцессы Грейс Монако было полу-американской колонией. Но в оркестре были представлены все европейцы. Постепенно появились музыканты из Восточной Европы, и до сих пор у нас играют венгры, румыны, болгары. Конечно, много итальянцев, которые рядышком.
Очень-очень долго я был единственным представителем русской культуры в оркестре. И кстати, не только в оркестре — много лет мне не доводилось встречать других русских во всем Монако! Только по рассказам я знал, что здесь живет еще один русский человек — это Татьяна Скрябина, дочка Скрябина. Ей в то время было уже за 90 лет.
Часто говорят об отличии исполнительских школ разных стран. Существуют ли действительно такие различия, чувствуются ли они в оркестре и, если да, то как преодолеваются?
Отличия между школами чувствуются, безусловно, но в первую очередь важен профессионализм. Независимо от того, из какой страны человек, если он хороший музыкант, он всегда найдет общий язык с коллегами. Например, если концертмейстер, учившийся в Америке, попросит сыграть штрихи, к которым не привыкли музыканты, учившиеся в Европе, они спокойно приспособятся и сделают, как надо.
В нашем коллективе работают хорошие профессионалы. Конкурсы в оркестр Монте-Карло проходят на высочайшем уровне, на одно место претендуют больше ста человек. Последние годы я сижу в жюри и получаю даже большее удовольствие, чем на международных конкурсах.
Скрипач Александр Гершович с Князем Монако Альбером II
Закулисная «кухня»
Как устроена подготовка оркестра к симфоническому концерту?
У оркестра есть строгий закон — скажем так, конституция коллектива, — где прописано допустимое количество часов работы в неделю. Расписание репетиций планируется в соответствии с ним. В среднем у нас три или четыре репетиции по три часа на новую программу, после них — генеральный прогон, а потом сам концерт. Например, если концерт в воскресенье, то мы начинаем с четверга. Но, конечно, может приехать какой-нибудь гениальный дирижер, прорепетировать два часа и сказать, что завтра мы свободны. Редко, но бывает. Например, Юрий Темирканов гениально умеет работать быстро.
Репетиции к операм длятся дольше?
Перед премьерой оперы проходит три этапа подготовки. На первом оркестр репетирует без солистов и декораций. Для оперы Моцарта или Россини достаточно одной репетиции на акт, а для Рихарда Штрауса или Вагнера цифры будут гораздо больше.
На следующем этапе проходит одна или две репетиции с певцами и хором, но еще без постановки. И только потом начинаются сценические репетиции — в среднем, день на акт.
По этому принципу в сезоне делается четыре или пять премьер. Каждую оперу показывают всего по три-четыре раза, и всё — в следующем сезоне будут другие постановки. Иногда даже больно на это смотреть, потому что столько декораций и костюмов просто отвозят на склад! В лучшем случае эта опера может поехать на гастроли.
К вашему оркестру приезжают дирижеры мирового уровня. Работа с кем запомнилась вам больше всего?
Очень трудно определить, что такое хороший дирижер. Более того, существует вечный вопрос, для чего он вообще нужен. И ведь правда, большинство современных дирижеров просто незачем оркестру! Хотя, конечно, всегда есть те, кто может изменить все.
Например, я страшно любил работать с Джузеппе Синополи, с замечательными дирижерами Марчелло Виотти и Вальтером Веллером, с очаровательным грузинским дирижером Джансугом Кахидзе. Это было громкое имя в Советском союзе, он был первым исполнителем практически всех произведений Гии Канчели. Кахидзе много работал и ездил на длинные гастроли с нами — это всегда было здорово.
Мы с большим удовольствием принимаем Юрия Темирканова, и концерты с ним всегда получается очень хорошие.
Но я неспроста начал с вопроса, что такое хороший дирижер: если вы спросите другого музыканта, может оказаться, что ему запомнился кто-то другой. Как раз тут и начинает играть роль разница школ, о которой мы говорили вначале. Например, мы, люди восточные, ищем в музыке глубины, содержания.
https://www.instagram.com/tv/B-KVrPWHpPR/?utm_source=ig_web_copy_link
Музыкальные дегустации
Считается, что в концертные залы ходит очень мало молодежи. Как вам кажется, существует ли такая проблема?
Когда я только начинал свою профессиональную жизнь, мне казалось, в зале сидят люди только, мягко говоря, пенсионного возраста. Мы со сверстниками думали, что все они умрут, и никто больше не будет ходить на концерты. Но это не так.
Просто музыка — это вид искусства, требующий замедленного восприятия времени, которое приходит с возрастом. А молодые люди быстро бегают, устраивают карьеру, чтобы заработать побольше, воспитать детей, помочь им построить жизнь. Именно поэтому им сейчас не до классики, а не из-за того, что они, например, некультурные.
А вот когда их дети вырастут, они останутся в доме одни и вдруг неожиданно почувствуют спокойствие, тогда и пойдут в залы и театры. В этом я оптимист, потому что проработал очень много лет и на моих глазах сменилось уже несколько поколений слушателей. В зале я вижу своих сверстников, которые двадцать лет назад никогда бы и не подумали пойти на концерт!
Музыка, как правило, привлекает более взрослых людей, но некоторые взрослеют в молодости, поэтому в залах всегда есть процент и молодежи тоже.
И напоследок, какие произведения вы бы посоветовали послушать, чтобы не падать духом из-за происходящего в мире?
Я бы посоветовал каждому выбрать для себя самостоятельно, а для этого надо послушать как можно больше. Не обязательно дослушать симфонию до конца, чтобы понять, нравится или нет. Если на пятой минуте неинтересно — выключи и послушай другую симфонию, камерную музыку, или, может быть, барочную. Ведь есть же невероятное количество стилей в том, что мы называем классической музыкой. От Генделя до Гершвина проходит столько эпох — от барокко до джаза! Человек, который говорит, что не любит классическую музыку, просто ее не знает.
Можно выделить 10 минут в день на прослушивание разной классической музыки, чтобы сравнивать и выбирать, что ближе. Назовем это «дегустацией». Ведь только когда пробуешь разное вино, можешь понять, что любишь. Такой же принцип я рекомендовал бы с музыкой.
Беседовала Анна Гусева